Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья…
Когда вокруг тебя творятся удручающие вещи, и ты никак не можешь на них повлиять, остаётся уповать на любимые украшения с камнями-оберегами, как на изумруд уповал Пушкин. Наше всё с юных лет старался не расставаться с зелёным камешком, грустил, если приходилось разлучиться с перстнем и верил, что изумруд благоволит человеку пера, помогая в творчестве. Перед кончиной поэт подарил его Владимиру Далю: «Бери, друг, мне уж больше не писать». И не прогадал. Даль оставил объёмное и насыщенное литературное наследие, в том числе сборник «Пословицы русского народа» и знаменитейший многотомный толковый словарь. Быть может, Владимиру Ивановичу благоприятствовал тот самый изумруд: «Перстень Пушкина, который звал он — не знаю почему — талисманом, для меня теперь настоящий талисман. <...> Как гляну на него, так и пробежит по мне искорка с ног до головы, и хочется приняться за что-нибудь порядочное».
Впрочем, есть предположение, что упомянутые стихи Александра Сергеевича посвящены другому его перстню — с сердоликом — впоследствии доставшемуся Тургеневу.
К сердолику особую нежность питала и Марина Цветаева. Встретив будущего супруга, она решила, что выйдет замуж, если тот отыщет её любимый камень. Так оно и случилось. Цветаевой и Сергею Эфрону предстоял жизненный путь, полный мытарства — начало Первой мировой войны, голод, разруха, эмиграция во Францию, возвращение на родину, репрессии, трагическая гибель обоих в 1941… Марина Ивановна снискала поддержку в сердолике, когда-то подаренным ей любимым человеком: «Я с вызовом ношу его кольцо!»
В коллекции Цветаевой были изделия с жемчугом, бирюзой, нефритом и другими камнями: «Что такое — я? Серебряные кольца по всей руке <...> Я без колец — не я <...> Ибо — клянусь Богом — ничто во мне не было причудой, всё — каждое кольцо! — необходимостью, не для людей, для собственной души». Нам с вами так близки и понятны эти строки, не правда ли?
Но не только кольца стали отражением мятущейся души Марины Цветаевой. Она не расставалась с бесхитростными янтарными бусами, купленными во Франции в годы скитаний, верила в оживляющую силу янтаря.
Как ни парадоксально, любое непростое время — время надежд. Пускай самых наивных… Пускай простой убеждённости, что столь родные камешки по-своему сдержанно и безмолвно стерегут нас от невзгод, которые оголтело и стремительно сменяют друг друга.
